Анна Баскакова,
пожарный-доброволец.
Родилась в Москве в 1968 году, окончила МГХИ им. Сурикова (факультет истории искусства) и МГУ им. Ломоносова (факультет журналистики). Член Фотосоюза. Работала искусствоведом-экспертом в Департаменте культуры города Москвы, сотрудником пресс-службы ФБУ «Авиалесоохрана».
Анна, как получилось, что вы занялись борьбой с лесными пожарами?
К тушению пожаров я прежде никакого отношения не имела и искренне была убеждена, что этим должны заниматься профессионалы. Я работала искусствоведом, в свободное время готовила большой фотопроект, посвященный культуре Йемена.
Потом наступило лето 2010 года. Москву внезапно заволок дым от горящих торфяников. При этом жизнь продолжалась: клерки в деловых костюмах и в респираторах шли на работу, девицы в мини-юбках прогуливались по набережной, надев противогазы. В медицинских масках играли свадьбы, в медицинских масках купалась молодежь в фонтанах…
Я фотографировала не переставая, все это казалось мне очень интересным и сюрреалистичным.
Потом до меня, наконец, дошло, что дым, который создал все эти забавные картины, прилетел из горящих деревень и что в этом дыму, возможно, есть частицы погибших людей и животных. Мне стало очень стыдно, и я присоединилась к своей подруге Асе Доброжанской, которая к тому времени уже вовсю собирала гуманитарную помощь для пожарных-добровольцев. С того момента в дверь моей квартиры стали постоянно звонить люди, желавшие помочь, они приходили днем и ночью и приносили «гуманитарку» и деньги. Меня поразило, сколько среди них было красивых и успешных женщин – ухоженных, с маникюром, – и восхитило, как быстро они разобрались в ситуации и научились покупать нужное для добровольцев: «Вот в этой сумке цепи для бензопил «Хускварна», а в этой для «Штиля», не перепутайте».
Потом мы повезли под Рязань помощь лесникам – бензопилы и пожарные рукава. По дороге я впервые увидела, как горит лес. Мы познакомилась с лесником по имени Паша, за несколько дней до этого он совершил подвиг – остановил огонь, угрожавший его лесничеству. У Паши был сухой ожог глаз после тушения, и кожа на груди была красного цвета. Он показал нам обгорелые тапочки и рыбацкий костюм, в которых тушил пожар. В лесничестве тогда не было вообще ничего для борьбы с огнем.
Паша сводил нас в запорошенный пеплом мертвый лес. И я очень захотела, чтобы такое больше не повторилось, и про себя решила, что мы изменим ситуацию и сгоревший лес посадим заново. Мы купили оборудование – бензопилы, рукава, пожарные плуги – и передали их в несколько лесничеств, чтобы те могли нормально бороться с пожарами и восстанавливать лес.
Однажды ночью я прочитала сообщение на форуме добровольцев. Одна из групп сообщала, что на них идет стена огня и нельзя ничего сделать. Я была в ужасе и ярости, потому что ничем не могла им помочь. В ту ночь я написала открытое письмо Шойгу, возглавлявшему тогда МЧС. За ночь это письмо, довольно язвительное и резкое, стало очень популярным. Утром я неожиданно для себя проснулась известным блогером, и меня стали воспринимать как одного из лидеров добровольческого движения, хотя это было совершенно не так: на тот момент я ни разу в своей жизни не была на пожаре.
На пожар я попала позже – это был добровольческий лагерь в подмосковной Шатуре, под Рошалем. Там были прекрасные люди, которые бросили все и отправились тушить горящий торф, еще ничего толком не умея. Мы тушили как могли. И я мечтала только об одном – чтобы все это быстрее закончилось.
Но ведь пожарами 2010 года ваша деятельность не ограничилась?
В сентябре, когда в Москве пошли дожди, я думала, что можно наконец возвращаться к нормальной жизни. Но вернуться уже не получилось… Из-за травяного пожара сгорели две деревни в Волгоградской области – Осички и Русская Бундевка. Мы с друзьями повезли туда «гуманитарку», по дороге я познакомилась с пожарными-добровольцами из Гринписа, и пошло-поехало…
Я отучилась в Гринписе на курсах для пожарных-добровольцев. Два года я фотографировала работу добровольцев на природных пожарах, писала о них, иногда принимая участие в тушении. Это были незабываемые и очень интересные путешествия, в особенности весенние экспедиции, посвященные защите от пожаров Астраханского биосферного заповедника и Волго-Ахтубинской поймы.
Летом 2012 года я полетела в сибирскую тайгу делать для «Русского репортера» статью о «воздушных пожарных» федеральной Авиалесоохраны. Это служба Федерального агентства лесного хозяйства, которая тушит самые тяжелые и труднодоступные лесные пожары, чаще всего в Сибири. Авиалесоохрану часто путают с МЧС. Но это разные ведомства. МЧС занимается тушением населенных пунктов, а лесные пожары в России тушат лесники и Авиалесоохрана.
Я просто влюбилась в Авиалесоохрану с первых дней и поняла, что работать больше нигде не хочу – только там. Когда я увольнялась из Департамента культуры, мои коллеги думали, что я сошла с ума, а я была счастлива.
Основал Авиалесоохрану русский ученый Георгий Мокеев 85 лет тому назад. Он первым догадался, что можно научить лесных пожарных прыгать с парашютом, чтобы не тратить время на дорогу к пожару. Потом этот опыт скопировали многие страны мира. Ребята в Авиалесоохране все какие-то удивительно чистые и светлые, таких показывают в советском кино, а я видела их в реальной жизни.
Четыре года я летала с парашютистами-пожарными по всей стране. Правда, в тушениях я больше участия не принимала – в Авиалесоохране женщинам не разрешают тушить. И с парашютом не прыгала, в России женщинам нельзя выучиться на парашютиста-пожарного: считается, что это чисто мужская профессия. Я прилетала после всех остальных, когда на вертолете доставляли продукты, и работала только как журналист.
Конечно, было немного обидно, что теперь я не тушу вместе со всеми, а только бегаю вокруг с фотоаппаратом и диктофоном. Но я понимала, что рассказывать о вреде и опасности лесных пожаров так же важно, как и тушить. И если честно, на тех пожарах, на которых работает Авиалесоохрана, я бы все равно не смогла работать чисто физически, это работа для очень-очень сильных людей, и там не каждый мужчина справится. Там даже дойти до пожара – целое приключение. После двадцати километров по звериным тропам даже фотоаппарат иногда казался тяжелым, как камень. Спасибо моим коллегам, которые всегда помогали мне изо всех сил, как могли. Это настоящие Мужчины с большой буквы.
Почему вы ушли с такой замечательной работы?
Потому что сделала там все, что хотела. Одной из главных моих целей на этой работе было создание книги «История авиационной охраны лесов от пожаров в России», и в этом году она вышла – правда, пока только в электронном виде. Сейчас в свободном доступе лежит в сети, можно ее скачать. Я хочу посвятить себя работе с пожарными-добровольцами и популяризаторской деятельности, провести несколько выставок, посвященных борьбе с лесными пожарами, написать ряд учебных пособий для добровольцев. С 2011 года мы с друзьями стали заниматься лесовосстановлением. К нам присоединяются все желающие. Мы выезжаем, ставим лагерь и сажаем лес в том самом месте, которое так страшно горело на наших глазах в 2010 году, и сейчас мы уже практически его восстановили, в «нашем» лесу уже гуляют люди и собирают грибы – и это такое счастье! Атмосфера в лагере сказочная, туда приезжают очень-очень хорошие люди.
Ну и, конечно, мне хочется снова хоть иногда принимать участие в тушении – если честно, все эти годы мне немного не хватало непосредственной работы с огнем.
У вас очень большой опыт работы на пожарах, а какой из них был самым страшным?
Все пожары по-своему опасны. То, что сейчас выглядит безобидным огоньком, через минуту может превратиться в океан пламени. Мне на пожарах всегда страшно, и я не боюсь в этом признаваться, потому что страх – это нормально…
Страшнее всего, наверно, было пару лет назад на Байкале, где я была с Авиалесоохраной. Тамошние пожары совсем необычные, ветра бродят туда-сюда по берегам Байкала, словно раздумывают, и пожары тоже мгновенно меняют направление и из слабых низовых превращаются в верховые. Один и тот же пожар может быть и горным лесным, и торфяным, и травяным, и тростниковым одновременно. Тушить все это очень сложно. Наши ребята совершали на Байкале множество подвигов, делали то, что реально было за гранью человеческих возможностей.
Если пожар верховой, особенно в горах, такого неимоверного масштаба, который почти невозможно осознать, ты рядом с ним чувствуешь себя маленьким насекомым, песчинкой. До неба вздымается дымный столб, становится темно, земля гудит, падают вековые сосны, и все инстинкты подсказывают – беги!
И тем не менее парашютисты и десантники Авиалесоохраны останавливали и эти пожары и все-таки переломили ситуацию на Байкале. Будь моя воля, я бы им всем ордена раздала, честное слово.
Есть ли у вас правила, которых вы придерживаетесь во время публичных выступлений?
Мое главное правило – не лгать никогда, даже во имя самых благих целей. Что же касается всего остального – я очень люблю рассказывать о борьбе с лесными пожарами, ведь это действительно интересно. А когда ты заинтересован в теме, обычно все проходит хорошо.
Назовите, пожалуйста, три мифа, связанных с тушением лесных пожаров.
Их гораздо больше, чем три, но я назову хотя бы основные. Увы, самый опасный миф каким-то образом попал в детские учебники по ОБЖ. Во многих из них написано, что на пожаре надо бежать против ветра. Но огонь всегда движется по ветру, и ребенок, бегущий против ветра, почти неминуемо попадет в огонь. Убегать от пожара тоже не всегда получается, ведь огонь часто движется быстрее человека. Правильный совет – на пожаре двигаться поперек ветра, и тогда кромка огня рано или поздно закончится. Я очень надеюсь, что учебники будут исправлены, ведь это не единственная ошибка, которую в них можно найти, а такие ошибки могут стоить кому-то жизни.
Миф, с которым активно сражаются и профессионалы, и добровольцы, – это миф о том, что якобы весной нужно жечь сухую траву. Но это крайне вредно для живой природы – сгорают полезные вещества, погибают животные и растения. А главное, из-за поджогов сухой травы возникают все остальные виды пожаров – лесные, торфяные, пожары в населенных пунктах.
Многие думают, будто бы лесные пожары обычно тушат только с помощью сбросов воды с самолетов и вертолетов. На самом деле их тушат наземные группы, и используют они не воду, а огонь. Навстречу лесному пожару пускают пожар искусственный, созданный людьми, и две стены огня пожирают друг друга. Это очень сложно и опасно, и это могут делать только профессионалы. А сбросы воды на горящий лес зачастую не имеют смысла, они приостанавливают пожар, но не тушат его до конца – огонь прячется под камни и корни, а потом вылезает снова. Но когда самолет или вертолет сбрасывает воду, это очень красиво, поэтому чаще всего именно такими фото и видео иллюстрируют новости о тушении лесных пожаров.
2017 год был посвящен экологии. Было ли, по-вашему, в нем что-то действительно запоминающееся?
Да, конечно. И прежде всего это была замечательная конференция «Добровольные лесные пожарные. Вместе против общей беды», которая прошла в Агентстве стратегических инициатив. Там присутствовали представители Рослесхоза, Авиалесоохраны, МЧС, ВИПКЛХ, других организаций – и добровольчества. Это была очень необычная конференция – без затянувшихся докладов, без болтовни и скуки, там было живое обсуждение и искренний интерес участников друг к другу. Организаторы конференции – представитель АСИ Алиса Бабина и соучредитель Общества добровольных лесных пожарных, руководитель противопожарной программы «Гринпис России» Григорий Куксин сделали очень важное и полезное дело. Кажется, впервые за время существования пожарного добровольчества в России представители власти и добровольцы собрались вместе и смогли найти общий язык. Это просто замечательно!
И все-таки: ради чего вы ездите на пожары? Ради адреналина?
Нет, я все-таки лелею надежду, что благодаря моим рассказам и фотографиям люди поймут, как страшен огонь, и будут гораздо бережнее относиться к лесу и его обитателям.
Фото из архива Анны Баскаковой
Журнал "HUBSpeakers magazine" №1 (3) февраль 2018, страница 12
